А без Подола и без Крещатика это уже будет радиоактивная деревня с минимальным прожиточным уровнем. — Твоей достаточной слабости пока не хватает для достаточной силы. — Сколько дней ты занимаешься объектом? — Это ещё лучше, но настоящего психа найти почти невозможно.
Савельич ходил помогать мне каждый вечер, как на работу. В следующий же после рыбалки выходной, он заявился ко мне целой бригадой, с женой и двумя внуками, десяти и двенадцати лет и посадил-таки мне огород. По-моему, он не мог отвыкнуть, что его друга уже нет в живых. Иногда даже заговаривался называя меня Димкой.
Я был за то, чтобы его простить, а Робеспьер его казнил. Да что говорить, — продолжал Коффингаль, — у Тальена, председателя Конвента, лежит в ящике новая конституция Франции. Когда же отопрут этот кедровый ящик?
Забрав у Алёны чемодан и сказав Филлипычу двигать за мной, я вышел на площадь перед аэропортом и уверенно направился к стоянке такси. Это мой родной город, и хоть сейчас были спокойные и неторопливые советские времена, я чествовал себя уверенно и знакомо. Ритм жизни в современной мне Москве зашкаливал, но я вырос в этом городе, и считал его привычным, и сейчас я снова настраивался на него. За непринуждённой беседой быстро пробежал час, и нас, через громкоговоритель, вызвали на посадку.
Для снижения негативного уровня шума на наши уши, я выпросил у Савельича наушники, которые используются на стрельбище. Таких у него не было, но найти похожие он смог. Протвошумные наушники – так называемые авиационные беруши – он принес их сразу шесть штук.
- Нас опять разводят, чувствует душа старого летающего волка.
- Не проходит дня, не проходит часа, чтобы я не чувствовал на себе всей тяжести людского непонимания.
- Джим только глаза таращил — так все это казалось ему любопытно.
- А именно – лишние сантиметры.
— Надо, значит вари, ты у нас кашевар! — ответил я, подозрительно рассматривая кашевара. Кто-то похмыкал за моей спиной. Обернувшись, я увидел перед собой нашего кашевара. Штатный повелитель поварешек и котлов, имел не свойственный ему лихой и слегка придурковатый вид.
Глава 23. Самое благородное из искусств
Мы шли с ним пешком полтора километра до моей квартиры. Негры и французы выбегали из палаток, негры становились на одно колено и поднимали правую руку к небу, у некоторых на глазах стояли слезы. Было такое впечатление, что какой-то новый апостол идет с проповедью новых откровений, и в глазах наших солдат я не прочел вражды к этому человеку. Он очень опасен, этот Туссен Лувертюр. Но вместо скопища рабов, вместо пестрой толпы кое-как вооруженных людей они встретили крепкую, закаленную в англо-испанской войне армию черных людей. Его собственные войска, после гибели половины отряда под Крет-а-Пьерро, сильно изменили свое отношение к войне.
Карл вообще никак не приложился к краху системы. Как раз напротив, убил кучу народу, которую эту систему могли сломать. Четырех человек, не считая еще одного, из вырезанной миссии. А конец системе дал Тенпенни, когда упал с моста и погиб. Это и называется конец системы.
Вытерев руками жирные губы, кастрюлю поставили под скамейку. Сытые и довольные, улеглись в прежние позы. – похвалил старший, сглотнув слюну.
Возможно, однако, что потеря личности вообще отвечает естественным чаяниям человека. Утратить память – это ведь все равно что начать новую жизнь; перестать быть тем, чем мы были. Это, друг мой, уже какое-то раскрепощение. Вам, наверное, доводилось попадать в совершенно чужую страну, где вы не могли договориться ни с помощью слов, ни с помощью денег?
Белый консул
Он уверяет, что принципы мои могут лишь уничтожить дух единения и согласия, который должен царить между гражданами и теми, кого они избрали, поручив им блюсти общественное управление. Да и кто такие эти люди, которые себе одним присваивают право смотреть за общественным управлением? А в это время вы, в пыли, поту и крови, страдая от голода и смело глядя в лицо смерти, защищали свои очаги, низвергали деспотизм и мстили за отечество. Мне предписано сегодня предстать пред вами по поводу предполагаемого нарушения предписания и правил, допущенного в №83 моей газеты «Друг народа».
С каждой бумаги снимешь копию! Срок исполнения до завтрашнего обеда. На мои слова о том, что они поступают ко мне в услужение, оба согласно закивали головами, испуганно покосившись в сторону начальника тюрьмы. Через десять минут я знал, что золотой равняется пятидесяти серебряным. Серебрушка — ста медным монетам.
— Кто тебя научил выбрать это жилище, Марат? — спросил Демулен с некоторым волнением. — Согласен, — произнес Камилл Демулен, — на Людовика Шестнадцатого надо смотреть как на человека, пойманного на месте преступления. Швырнуть его в тюрьму, отделить его от жены и предать его гласному государственному суду. Королевский побег, королевский манифест — это всё оскорбление нации. Если только когда-либо существовало такое преступление, то необходимо начать дело по обвинению короля в оскорблении нации перед судьями высшего революционного трибунала.
Довел команду до такой степени страха, что любой его приказ исполнялся беспрекословно. Судя по его действиям, он сошел с ума. Иначе как «демоном моря» его никто не звал, он внушал команде смертельный ужас, они верили в его бессмертие, а также в то, что он продал свою душу Великому Хаосу.
Их сажали на корабли и отвозили в гавани Тулона, Марселя, Ларошеля, Рошфора, Бреста, Гавра, Сен-Мало, Калэ, Дюнкерка. Второй — четырехмачтовый фрегат «Герой» — вез в кандалах прикованного цепью в тесной носовой каюте, обитой железом и пробковым деревом, Туссена Лувертюра. В кормовой каюте в деревянных клетках плакали старая негритянка и ее дети. Один раз в сутки им давали пищу. Дочь Туссена качала на руках умирающего ребенка; не хватало воды, у нее иссякло молоко. — Меня никто не посылал, я послушалась первого порыва возмущенного сердца, я совсем не нуждаюсь в вашей пощаде.
Встал, потянулся, выглянул в окно. Львы и жирафы, в виде подстриженных кустарников, гордо стояли на своих местах. — Послушай, а кто будет принимать груз? — спросила медсестра у майора, руководившего управлением огнедышащего чудовища при помощи двух кочегаров и бронзовых рукояток управления. Самогонная промышленность моментально заняла место наркокартелей, успев захватить контроль над запасами сахара. Наркокартели сжались в малые точечные предприятия с ограниченной ответственностью по причине невозможности передвижения в физическом пространстве.
Заимев множество знакомств, она передвигалась по министерским кабинетам, как по шахматной доске, выискивая очередную клетку для прыжка пантеры. Надо сказать, что некоторая польза от ее передвижений была. Окружающие стали считать Леонардо серым кардиналом, не брезгующим поделиться женой ради святейшего дела – карьеры. И когда говорили о триумвирате, всегда возникала неясность, кто де-факто его первое лицо. — Да, красиво пить не запретишь. Нет, я пока ещё нормальный, – ответил первый.
В 90е годы в средней Азии происходил геноцид русского народа (малых народов из России). Сотни наших земляков были убиты, тысячи выгнаны из своих домов, с бывшей русской земли. Им пришлось уехать в Россию и строить свою жизнь заново. Сегодня дети тех, кто его организовал работают в России, учат в ней своих детей. Они уже строят здесь свои порядки, открыто выражают своё недовольство народом России. Вопрос, а не выгонят ли нас из России они, когда станут сильнее и массовее?
Все прошло легче, чем ожидалось. Я вздохнул, с отвращением посмотрев на перо. Пожалуй, лучшего момента, чтобы объявить о своем решении, мне все равно не дождаться. – Так мы только жосткое порно вызовем недовольство и утратим даже формальный контроль над сотнями игроков. Так что абсолютный запрет не лучшее решение. И почему я не выбрал в качестве подписи кружок?
В основном – про гоблинов, да. Защитники города, пытаясь остановить штурм, зажгли маяк, призывая на помощь Игроков – которые были чем-то вроде… своего рода наемников. Ну или демонов, с какой стороны посмотреть. Однако желающих прийти на помощь гибнущему миру нашлось не так уж и много. Гоблины и их сторонники отступали к центру города, а затем, когда надежда уже исчезла, применили высшую магию, превратив себя и значительную часть павших в кровожадную нежить. Затем боги гоблинов были повержены, но вражеские внезапно отступили.
Показать тебе, сука, твое лицо, когда ты нажимаешь на спуск своего дебильного пистолетика? Да мне пули до фени, мне лицо твое важно, как ты отрывалась, думая, что идиот Философ полетит на тот свет, помахав тебе ручкой. Тебе очень не повезло, что ты не стреляла в голову.
Раньше четырёх часов утра всё равно ничего не будет. — Шеф, я всё–таки не очень понял, на что вы рассчитываете? Я, конечно, верю вам и не лезу с советами. Но, извините, зачем нам жариться на нейтронном взрыве? Но ведь времени совсем мало и поглядите, что твориться в городе!
Твой трюк с тепловым отпечатком лица скоро раскусят. Тем более, что многие ведущие фирмы добавляют в нее кокаин. Пускай лысый и кокаин себе заберет. Он его, наверное, в креме сразу прочувствует. Любит быть большим и сильным.
Ну ладно уж, я к нему явлюсь; только ручаюсь чем хочешь — я его загоню на самое высокое дерево, какое найдется в тех местах. По эмоциям эпилог вдарил как надо. Потому что центральная идея, завязанная на необходимости человека быть нужным другим людям, близка, наверное, всем. Вам ведь знакомо, когда от вас отворачиваются родные и близкие? Главная героиня Forspoken не просто так рисуется отбросом общества, а финал истории не без причины оставляет глаза на мокром месте.
В Forspoken заложено две фундаментальные неоднозначности, которые в зависимости от точки зрения могут трактоваться по-разному. Это главная героиня сей истории по имени Фрей, точнее, её характер и проблематика, и жанровая идентичность самой игры. Два ключевых художественных аспекта Forspoken оказались спорными, а ведь именно они во многом определяют успешность проекта. Объясню, но сначала немного контекста.